О том, как выглядела девятая инкарнация Доктора, Романа имела представление слабое и, честно сказать, крайне расплывчатое. Все попытки АНВ проследить за перемещениями синей полицейской будки во всех точках времени и пространства обозримой Вселенной заканчивались, в общем-то, как обычно: будка то появлялась, то исчезала, лучшие технологии Агентства Небесного Вмешательства проваливались, Романа топала ножкой, головы летели, ещё один повелитель времени возвращался в свой Дом с опущенной головой и понурым «меня уволили».
Разумеется, через пару дней Романа смягчалась и вновь восстанавливала провинившегося в должности. Провинившиеся изредка икали и, в целом, выражали крайнюю обеспокоенность случившимся: вдруг она вместо штрафа потребует одну регенерацию? Хотя, обычно хватало одного тяжёлого взгляда, направленного от Леди-Президента прямиком к объекту вины.
Романа, конечно же, прекрасно понимала, что они не виноваты. Что, возможно, сам Доктор понятия не имеет, что за ним тут-де охотятся галлифрейцы и что-то там от него хотят. Он просто думал, что его ТАРДИС мотало из стороны в сторону, и она неожиданно оказывалась то на одном, то на другом конце Вселенной. Романа это знала прекрасно, потому что провела довольно насыщенную часть своей первой и второй инкарнации в застенках синей будки. И кухню эту знала, что называется, из первых рук. Но ностальгия её больше не мучила, чему она была благодарна. С такими-то новостями — не до милых воспоминаний юности.
В общем, Романа подумала-подумала, и решила взять ситуацию в свои руки. Хочешь, как говорится, сделать это хорошо — сделай это сам. И Романа была прекрасно уверена, что у неё всё выйдет. Под рукой не было Бракса, чтобы снисходительно покивать головой и представить парочку убойных аргументов, заставивших бы её пересмотреть своё решение или (и она думала, что этот исход был бы более вероятен), взять его с собой. Но, господин Ирвинг, загадочно сообщив, что он отправляется «за одним из величайших произведений искусства в места не столь отдалённые», бодрой рысцой ускакал в свою шикарную ТАРДИС последней модели и — был таков.
Ничего не поделаешь, но делиться своими мыслями с кем бы то ни было ещё (включая Лилу и Нарвина, эти последнее время были страшно взмылены и взбудоражены, так что каждая их дискуссия немедленно превращалась в перепалку), Романа не собиралась. И поэтому, одним галлифрейским вечером, она зашла в старую облюбованную для коротких путешествий ТАРДИС и тихонько ретировалась, никому не сказав и словечка.

Она долго оглядывала себя в зеркале, надеясь выяснить — выглядит ли её наряд слишком целомудренно или чрезмерно неподходящим для данного отрезка времени и данной моды на данной чудовищной вечеринке, длящейся уже, если ей не изменяла память, тридцать тысяч лет? Поколения сменялись, старики уходили на покой, но пульсирующая гулкая музыка не смолкала ни на мгновение. Напитки — всевозможные, чудовищные, булькающие, искрящиеся и вибрирующие, ядовитые для одних рас, наркотики — для других, и сахарок с водичкой — для землян, лились и лились и лились. Пол ходил ходуном от плясок и почти религиозного экстаза, белый свет местные гости здесь не видывали десятилетями, и Романа была абсолютно уверена, что найдёт Доктора именно здесь.
Сегодня здесь справляли юбилей. Одного из самых известных карточных шулеров во Вселенной обязали быть ровно в полночь, чтобы воздать ему хвальбы (хотя по его душу пришло около пятидесяти убийц, присланных преданными врагами шулера, которых он облапошил) и попытаться отыграть назад свои немеряные богатства, которыми этот шулер обладал и разбрасывался направо и налево.
Что забавно — этим шулером был не Доктор. Возможно, Доктора это злило или восхищало, но Романа была точно уверена, что он сегодня окажется здесь. Выпить, закусить, станцевать, испытать удачу — она не знала, но на свой нюх она полагалась. Найти таймлорда даже в такой кутерьме для собрата было проще простого.
Ещё раз придирчиво оглядев свой наряд в зеркалах, Романа покинула свой корабль, облачённая в строгий брючный костюмчик (без галстука и с расстёгнутой верхней пуговкой — мы же тут не на совещание собрались!) и немедленно застыла, пытаясь смириться с музыкальной вибрацией, пронизывающей всё её тело.
Вокруг гудело, светилось, искрилось, кричало, вопило, свистело, жужжало, лопотало и чавкало. Вокруг царила сумасшедшая кутерьма, неиссякаемая гулянка и отчаянный кутёж.
Всё это Романа страшно не любила. Точнее — это было полной оппозицией её понятию «отдых и развлечение».
Но, ничего не попишешь, раз взялась — стой до конца.
Поиски заняли неприличное количество времени. Неприлично маленькое. Хотя, Романа успела поломать голову, кто же из этих двоих был Доктором, сидящим к ней спиной — тот дурак с лысой головой и в полосатом костюме зебры, отчаянно ругающийся на бармена за то, что он не даёт ему налить в долг, или сидящий — точнее — вальяжно рассевшийся рядом товарищ в самом странном и безвкусном наряде который Романа когда-либо видела на Докторе. Ну, даже разноцветный радужный костюм не казался ей странным выбором. Теперь.
Вскоре полосатый зеброчеловек закончил ругань, встал и утопал в самую гущу неистово пляшущей толпы. На какую-то долю секунды Романа даже забеспокоилась о его судьбе, но решила, что если будешь жалеть всех и каждого — жалелка отвалится, и присела на шаткий барный стульчик рядом с… Доктором. Вот уж точно — это был он. Теперь — да.
— Что вам, мадам? — произнёс в её голове голос. Отвратительно, будь её воля, она бы запретила барменов-телепатов в всей обозримой Вселенной и парочке альтернативных, на всякий пожарный. Хуже них были только бармены в Калифорнии. Ай, милочка, хорошо выглядишь, что тебе налить? Уж готовлю эспрессо, муа!
— Воды, пожалуйста, в самый чистый стакан, — ответила Романа, надеясь, что Доктор сам обратит на неё внимание. Она ведь не такая уж и страшная, может позволить себе прогуляться одна и без охраны, побыть свободной женщиной. Почему бы и нет.
— Простите? Воды? — кажется, бармен напрягся.
— Ох… Два атома водорода и один атом кислорода. Жидкость холоднее температуры моего тела.
— Ах, так вы имеете в виду коктейль «Цунами»? Неуглеродные формы жизни от него с ума сходят!
— Просто замолчите.
Через секунду перед Романой появился высокий прозрачный стакан, подёрнутый корочкой льда. Три трубочки, долька чего-то, отдалённо похожего на лимон, сверху. Ну, и это тоже сойдёт. Она осторожно отпила, покосившись на Доктора. Подумала, хмыкнула, и осторожно задела его ногу краешком своей туфли.
— Если ты не соизволишь сделать вид, что я существую, через пять минут твою синюю будку отбуксируют на родину. На техническую проверку. Говорят, слишком шумная стала.

Несмотря на то, что Доктор выглядел жизнерадостным и вполне довольным жизнью (впрочем, как всегда), Романа сумела заметить, что ее появление среди ставшей привычной для него обстановки немного ее нарушило. Ну, всё-таки, с одежкой она тоже перемудрила. Ей совсем не хотелось пускаться в пространные размышления о том, как они с этим самым вот взбалмошным модником, сидящим напротив нее, выбирали одинаковую одёжку и гуляли по Франции. Всего-то пару регенераций назад. За это время он вполне мог полностью поменять свою личность. Хотя...

– В моей работе за всем нужен глаз да глаз, – пожала плечами Романа, успев вовремя увернуться от покачивающегося существа с щупальцами, прошествовавшего на опасно-близком с ней расстоянии. Покачивалось существо, потому что было нетрезвым или же просто из-за особенностей своего тела – Романа не догадывалась. В обеих случаях, впрочем, это была вопиющая наглость по отношению к леди-президенту... Слишком давно ты не бывала среди простого люда, а? – Вот, например, совсем недавно случилось одно неприятное событие... Даже не одно, а два сразу. Ну, ты знаешь, беда не приходит одна. Но я начну, пожалуй, с небольшой проблемы.

Романа деланно посмотрела по сторонам и вновь повернулась к Доктору, коротко улыбнувшись:

– А ты здесь развлекаешься один? Или привел кого-нибудь из своих старых товарищей? Ну, знаешь, иногда так хочется возобновить старую дружбу, пусть даже друг тебя теперь ни в грош не ставит.

Возможно, это было сказано слишком двусмысленно, но Романа вполне обладала привилегиями, чтобы говорить такие вещи напрямую, а не облачая их в забавные метафоры. Но какое же в этом веселье – допрашивать Доктора, как не ради наблюдения за эмоциями, мелькающими на его лице? Он постоянно попадал впросак, заодно иногда бросая туда и Роману, но всегда приятно стать, наконец, виновницей его волнений. Они же не виделись так давно. А теперь их милым беседам не помешает всякая ерунда. Война, например.